Куначество как одна из форм развития межэтнических связей на Кавказе в XVIII–XIX вв.
Ш.Б. Ахмадов,
доктор исторических наук,
профессор Чеченского
государственного университета,
Грозный
Куначество – старинный кавказский обычай, способствовавший развитию межэтнических дружественных связей.
Куначеские отношения на Кавказе, как правило, устанавливались с первого дня знакомства и встречи между хозяином дома и гостем. С этого времени они становились друзьями верными, как родные братья, и в знак этого обменивались ценными и дорогими подарками. «В честь такого побратимства, – указывают авторы Ш.М. Казиев и И.В. Карпеев, – выпивали молоко или вино из одной чаши, в которую в знак постоянной и нержавеющей дружбы бросали золотые или серебряные монеты».
На протяжении веков друзей-кунаков связывали взаимная помощь и участие в важнейших делах друг друга. Случалось, кунак заменял детям умерших родителей и опекал их до самого взросления.
Дружба кунаков передавалась по наследству. Их семьи продолжали поддерживать куначеские связи, роднились между собой, помогали друг другу в больших делах, навещали, вместе ездили на свадьбы, приносили соболезнования
Сохранилась и живёт эта добрая традиция в народе и по сей день.
Известный дореволюционный этнограф XIX в. И.Ш. Анисимов писал: «Нередко горский еврей вступает с мусульманином в дружбу и, горячо поцеловавшись с ним, делается на всю жизнь его «курдашем». При этом они обмениваются оружием и дают друг другу «священный обет» – не пожалеть и головы в случае надобности для спасения друга».
Высоко отозвался о куначестве и его традиции на Кавказе – в частности, в Дагестане – известный историк-ученый, профессор Р.М. Магомедов. Он пишет: «По издавна сложившимся обычаям каждый горец считал за честь достойно принять кунака. Гостя принимали в любое время дня и ночи. У багулалцев существовал даже обычай: когда садились обедать или ужинать, всё делили поровну между членами семьи и отделяли порцию на случай, если явится гость.
Если горец впервые появлялся в незнакомом ауле, он отправлялся на годекан (площадь села, где собирался народ для обсуждения насущных задач), обращался к сидящим с приветствием и затем сообщал, кто он, из какого аула и почему вынужден остановиться в этом ауле. Как только становилось известным, что приезжий не имеет в ауле кунака, сидящие на годекане говорили: «Ты наш гость». Когда на гостя притязало несколько человек, предпочтение принять его уступалось старшему».
Говоря об обычае куначества у жителей Западной Аварии (Дагестан), профессор Р.М. Магомедов замечает, что путник здесь не шел к годекану, а прямо направлялся в любой дом и говорил: «Давайте будем братьями». Такой гость являлся еще более почетным. Гость в понимании горцев ни в чем не должен нуждаться – таков святой горский обычай. «Учитывая, что путешественник в пути мог промокнуть или замерзнуть, во многих горских домах держали шубы, предназначенные только для гостей. Этот обычай распространен и сейчас».
Гость мог находиться в доме хозяина столько, сколько ему необходимо. У багулалцев в Дагестане существовал обычай: в течение трех дней не спрашивали у гостя – ни о чем. После истечения трех дней с ним вели разговор, как со своим членом семьи – на равных. Когда же гость отправлялся в дальнейший путь, его обязательно должен был провожать за ворота, а то и за аул сам хозяин дома. Этот же обычай существовал и у других народов Кавказа.
Из всех грехов, какие только существовали, самым тяжким и позорным у горцев считалось убийство гостя. Убийца в этом случае становился одновременно кровным врагом обоих обществ – того, откуда происходил гость, и того общества, в доме хозяина которого было совершено убийство. Хотя надо отметить: таких случаев история нам не сохранила. Обычаи эти свято соблюдались даже в отношении своих противников в войне.
Существует также множество документальных сведений о куначеских связях русских с кавказскими горцами в XVIII–XIX вв. Приведем один из примеров.
Во второй половине XVIII в. в станице Наурской жил казак по имени Варлам Савельев. Судя по описанию, неизвестный автор приводимых документальных материалов ненавидел горцев, а самого Савельева показал чуть ли не предателем казаков и горцев. «Отбрасывая шелуху и всякие наслоения в этом документе, – говорит профессор Н.П. Гриценко, – можно восстановить подлинную личность самого Савельева и его куначество с чеченцами».
Храбрый джигит Савельев, «не уступавший в удальстве чеченцам», в процессе общения с горцами изучил их язык, со многими из них подружился. Он свободно ездил в горы к своим кунакам и беспрепятственно возвращался домой. «В одном известном семействе, – сообщает неизвестный автор, – он был усыновлен старой женщиной, которая так его полюбила, что все шесть её сыновей были его кунаками и защитниками». Во время опасности эта женщина прятала Савельева Варлама в собственном доме
Как утверждает автор рассказа о Варламе Савельеве, «дом у него всегда был полон чеченцами, которых он угощал, кормил, поил», а своим кунакам «отдавал последнюю рубашку». «Случалось, – сообщает неизвестный автор, – что Варлам отправлялся в Чечню в хорошем платье и с лучшим оружием, а возвращался в чужом, оборванном платье и без оружия». Савельев прожил короткую жизнь – 30 лет.
Примеров куначества в XIX в. между русскими и горцами существует множество – как в документальных источниках, так и в художественных произведениях, в основе большинства которых лежат подлинные исторические факты.
Писатель А.П. Кулебякин в рассказе «Кунаки» писал: казаки и чеченцы в прошлом гордились своей дружбой и как священный завет передавали ее своим детям от поколения к поколению. В основу рассказа автор положил действительный случай, происшедший в 1846 г. Молодой казак Влас Фролов из станицы Червленной был тяжело ранен в ногу. Рана стала гноить, и во избежание смерти врачи Грозненского военного госпиталя предложили Фролову отрезать ногу.
У Фроловых были давнишние кунаки – чеченцы Эрисхановы. Узнав о тяжелом положении Власа Фролова, кунак Эрисханов немедленно отправился в крепость Грозную навестить больного. К Власу он приходил каждое утро и вечер. Влас жаловался ему на свои муки с раной И Эрисханов увез из госпиталя полумертвого своего друга в станицу Червленную.
Друг Эрисханова искусный лекарь Юсуф, проводя долгие бессонные ночи у постели больного, спас Власа от смерти. И не только спас, но и возвратил его в строй.
Когда опасность миновала, отец Власа Ефим отблагодарил своих кунаков.
Куначество на Кавказе не носило единичного характера: им были охвачены целые дружественные семьи. Один из героев-горцев повести Л.Н. Толстого «Казаки» – дядя Ерошка – говорит: «У меня вся Чечня кунаки были».
Кунаки дорожили своей дружбой, делили вместе радость и горе. Чеченцы посылали своих детей в русские станицы для обучения их русскому языку, а казаки гребенских станиц отправляли своих детей к горцам-кунакам для обучения их языку чеченскому. Известный дореволюционный чеченский этнограф Умалат Лаудаев, прежде чем поехать на учебу в Петербургский кадетский корпус, в 20-х годах XIX в. изучал русский язык в одной из станиц гребенских казаков.
Многие казаки гребенских станиц не только жили в дружбе с чеченцами, но и роднились с ними. «Живя между чеченцами, – писал Л.Н. Толстой, – казаки породнились с ними и усвоили себе обычаи, образ жизни, нравы горцев». И далее: «Еще до сих пор казацкие роды считаются родством с чеченцами». Ерошка говорит Оленину: «Вся наша родня чеченская – у кого бабка, у кого тетка чеченка была».
Куначество было распространено не только между казаками и чеченцами, но и другими русскими людьми и кавказскими народами. Известный писатель и журналист В.А. Гиляровский в 1876 г., переодетый в одежду кавказца, поехал в Кабарду. Здесь он встретился с джигитом, которого нукеры называли «Ага», что означает «начальник». Имени его приближенные не называли, потому что его преследовали царские власти – за то, что он переправлял горцев за границу. Сам Гиляровский также не был на хорошем счету у властей. Об этом хорошо знал и сам «Ага», который успел крепко полюбить писателя. Он подарил Гиляровскому прекрасную лошадь, оправленное серебром седло с переметными сумами и винчестер.
Кунак пригласил писателя в горы И за то, что он вел себя смело и бесстрашно на краю глубокого ущелья, Гиляровский получил от горца высокую оценку: джигита!
Но произошел обвал. И Гиляровского сбросило в пропасть... Очнулся он в незнакомой сакле в ту минуту, когда его поили «чем-то кислым, необыкновенно вкусным». Благодаря старому «доктору-черкесу, который мазал его мазями, делал массаж, перевязывал раны, поил свежим парным молоком, Гиляровский выздоровел Забота кунака глубоко тронула Гиляровского». Через три дня, – пишет он, – я был на коше у молокан, где Самат оказался своим человеком, и меня приняли как родного Самат, расцеловавшись со мной по-русски, исчез навсегда. На мои излияния чувств за спасение жизни и за все сделанное мне, он ответил одним словом, уже на дороге, крепко пожав руку: «Ага – твой кунак!».
Горцы-кунаки в знак глубокого уважения и любви друг к другу давали своим детям русские имена: Иван, Василий, Михаил И в наше время бывают у горцев такие имена: Магомед Иванович, Джунид Васильевич
Классический образец куначества на Кавказе в середине XIX в. – дружба между великим русским писателем Л.Н. Толстым и простым чеченцем из села Старый Юрт Садо Мисербиевым. Служивший в молодости на Кавказе Л.Н. Толстой восторженно писал о честности и преданности в дружбе, свойственных кавказскому куначеству. О своем друге-кунаке чеченце Садо Мисербиеве он, в частности, рассказывал: «Часто он мне доказывал свою преданность, подвергая себя разным опасностям ради меня; у них (чеченцев – Ш. А.) это считается за ничто – это стало привычкой и удовольствием»
Летом 1853 г., будучи на Кавказе, направляясь из станицы Воздвиженской в крепость Грозную, Толстой вместе с Садо оторвались от основного отряда и наткнулись на вооруженный отряд горцев. До крепости было уже недалеко, и кунаки помчались вперед.
Лошадь Толстого явно отставала. Плен был неминуем – если бы Садо не отдал графу своего коня и не убедил горцев прекратить преследование. «Едва не попался в плен, – записал Л.Н. Толстой в своем дневнике 23 июня 1853 года. – Но в этом случае вел себя хорошо, хотя и слишком чувствительно».
«Спасший для мира великого писателя, – пишет исследователь Ш.М. Казиев, – чеченец Садо этим не ограничился».
После первого случая, когда Толстой чуть было не попал в плен, Садо сумел отыграть у русского офицера, которому был должен Толстой, весь его денежный проигрыш. Об этом написал Льву брат Николай: «Приходил Садо, принес деньги. Будет ли доволен брат мой? – спрашивает».
Однако на пути развития куначества и дружбы между различными народами Кавказа и простыми русскими людьми существовали препоны, искусственно создаваемые царскими властями и их чиновниками. Царские власти боялись объединения народов различных национальностей против общего врага – самодержавия.
Так, в последний четверти XIX в. установилось куначество между казаками Магомет-Юртовской, Троицкой и Сунженской станиц и ингушами, селения которых входили в Сунженский отдел. Безземельные ингуши вынуждены были арендовать земли у своих кунаков-казаков. Узнав об этом, начальник области и наказной атаман генерал Каханов в 1895 г. распорядился «о воспрещении куначества казаков с туземцами (горцами – Ш. А.)», а в случае невыполнения данного приказа «налагать на таких лиц взыскания».
Но несмотря на различные ухищрения и запреты царских властей на Кавказе, куначество и дружба между русскими людьми и горцами продолжали и дальше развиваться по нарастающей.
Конференция «Ф.А. Щербина и народы Юга России. История и современность», 2006 г., февраль, Краснодар
13PAGE 15
Казиев Ш.М., Карпеев И.В. Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке. М, 2003. С. 371.
Анисимов И.Ш. Кавказские евреи – горцы. М, 1888. С. 78.
Магомедов Р.М. Обычаи и традиции народов Дагестана. Махачкала, 1992. С. 104.
Там же.
Казиев Ш.М., Карпеев И.В. Ук. соч. С. 372–373.
Гриценко Н.П. Истоки дружбы. (Из истории экономических и культурных связей и дружбы чеченского, ингушского народов с великим русским народом и народами Кавказа), Грозный, 1975. С. 89.
Там же.
Кулебякин А.П. Кунаки // Записки Терского общества любителей казачьей старины. Владикавказ. 1914. № 2. С. 14.
Ахмадов Ш.Б. Кунаки. Вехи единства. Грозный, 1982. С. 108.
Толстой Л.Н. Собр. соч. в 12 томах. Т. 2. М, 1984. С. 392.
Гиляровский В. Собр. соч. в 4-х томах. Т. 1. М, 1968. С. 371–374; 388–389; 390–391.
Казиев Ш.М., Карпеев И.В. Указ. соч. С. 374.
Там же.
Гриценко Н.П. Истоки дружбы. Грозный, 1975. С. 91–92.
Заголовок 115
Ш.Б. Ахмадов,
доктор исторических наук,
профессор Чеченского
государственного университета,
Грозный
Куначество – старинный кавказский обычай, способствовавший развитию межэтнических дружественных связей.
Куначеские отношения на Кавказе, как правило, устанавливались с первого дня знакомства и встречи между хозяином дома и гостем. С этого времени они становились друзьями верными, как родные братья, и в знак этого обменивались ценными и дорогими подарками. «В честь такого побратимства, – указывают авторы Ш.М. Казиев и И.В. Карпеев, – выпивали молоко или вино из одной чаши, в которую в знак постоянной и нержавеющей дружбы бросали золотые или серебряные монеты».
На протяжении веков друзей-кунаков связывали взаимная помощь и участие в важнейших делах друг друга. Случалось, кунак заменял детям умерших родителей и опекал их до самого взросления.
Дружба кунаков передавалась по наследству. Их семьи продолжали поддерживать куначеские связи, роднились между собой, помогали друг другу в больших делах, навещали, вместе ездили на свадьбы, приносили соболезнования
Сохранилась и живёт эта добрая традиция в народе и по сей день.
Известный дореволюционный этнограф XIX в. И.Ш. Анисимов писал: «Нередко горский еврей вступает с мусульманином в дружбу и, горячо поцеловавшись с ним, делается на всю жизнь его «курдашем». При этом они обмениваются оружием и дают друг другу «священный обет» – не пожалеть и головы в случае надобности для спасения друга».
Высоко отозвался о куначестве и его традиции на Кавказе – в частности, в Дагестане – известный историк-ученый, профессор Р.М. Магомедов. Он пишет: «По издавна сложившимся обычаям каждый горец считал за честь достойно принять кунака. Гостя принимали в любое время дня и ночи. У багулалцев существовал даже обычай: когда садились обедать или ужинать, всё делили поровну между членами семьи и отделяли порцию на случай, если явится гость.
Если горец впервые появлялся в незнакомом ауле, он отправлялся на годекан (площадь села, где собирался народ для обсуждения насущных задач), обращался к сидящим с приветствием и затем сообщал, кто он, из какого аула и почему вынужден остановиться в этом ауле. Как только становилось известным, что приезжий не имеет в ауле кунака, сидящие на годекане говорили: «Ты наш гость». Когда на гостя притязало несколько человек, предпочтение принять его уступалось старшему».
Говоря об обычае куначества у жителей Западной Аварии (Дагестан), профессор Р.М. Магомедов замечает, что путник здесь не шел к годекану, а прямо направлялся в любой дом и говорил: «Давайте будем братьями». Такой гость являлся еще более почетным. Гость в понимании горцев ни в чем не должен нуждаться – таков святой горский обычай. «Учитывая, что путешественник в пути мог промокнуть или замерзнуть, во многих горских домах держали шубы, предназначенные только для гостей. Этот обычай распространен и сейчас».
Гость мог находиться в доме хозяина столько, сколько ему необходимо. У багулалцев в Дагестане существовал обычай: в течение трех дней не спрашивали у гостя – ни о чем. После истечения трех дней с ним вели разговор, как со своим членом семьи – на равных. Когда же гость отправлялся в дальнейший путь, его обязательно должен был провожать за ворота, а то и за аул сам хозяин дома. Этот же обычай существовал и у других народов Кавказа.
Из всех грехов, какие только существовали, самым тяжким и позорным у горцев считалось убийство гостя. Убийца в этом случае становился одновременно кровным врагом обоих обществ – того, откуда происходил гость, и того общества, в доме хозяина которого было совершено убийство. Хотя надо отметить: таких случаев история нам не сохранила. Обычаи эти свято соблюдались даже в отношении своих противников в войне.
Существует также множество документальных сведений о куначеских связях русских с кавказскими горцами в XVIII–XIX вв. Приведем один из примеров.
Во второй половине XVIII в. в станице Наурской жил казак по имени Варлам Савельев. Судя по описанию, неизвестный автор приводимых документальных материалов ненавидел горцев, а самого Савельева показал чуть ли не предателем казаков и горцев. «Отбрасывая шелуху и всякие наслоения в этом документе, – говорит профессор Н.П. Гриценко, – можно восстановить подлинную личность самого Савельева и его куначество с чеченцами».
Храбрый джигит Савельев, «не уступавший в удальстве чеченцам», в процессе общения с горцами изучил их язык, со многими из них подружился. Он свободно ездил в горы к своим кунакам и беспрепятственно возвращался домой. «В одном известном семействе, – сообщает неизвестный автор, – он был усыновлен старой женщиной, которая так его полюбила, что все шесть её сыновей были его кунаками и защитниками». Во время опасности эта женщина прятала Савельева Варлама в собственном доме
Как утверждает автор рассказа о Варламе Савельеве, «дом у него всегда был полон чеченцами, которых он угощал, кормил, поил», а своим кунакам «отдавал последнюю рубашку». «Случалось, – сообщает неизвестный автор, – что Варлам отправлялся в Чечню в хорошем платье и с лучшим оружием, а возвращался в чужом, оборванном платье и без оружия». Савельев прожил короткую жизнь – 30 лет.
Примеров куначества в XIX в. между русскими и горцами существует множество – как в документальных источниках, так и в художественных произведениях, в основе большинства которых лежат подлинные исторические факты.
Писатель А.П. Кулебякин в рассказе «Кунаки» писал: казаки и чеченцы в прошлом гордились своей дружбой и как священный завет передавали ее своим детям от поколения к поколению. В основу рассказа автор положил действительный случай, происшедший в 1846 г. Молодой казак Влас Фролов из станицы Червленной был тяжело ранен в ногу. Рана стала гноить, и во избежание смерти врачи Грозненского военного госпиталя предложили Фролову отрезать ногу.
У Фроловых были давнишние кунаки – чеченцы Эрисхановы. Узнав о тяжелом положении Власа Фролова, кунак Эрисханов немедленно отправился в крепость Грозную навестить больного. К Власу он приходил каждое утро и вечер. Влас жаловался ему на свои муки с раной И Эрисханов увез из госпиталя полумертвого своего друга в станицу Червленную.
Друг Эрисханова искусный лекарь Юсуф, проводя долгие бессонные ночи у постели больного, спас Власа от смерти. И не только спас, но и возвратил его в строй.
Когда опасность миновала, отец Власа Ефим отблагодарил своих кунаков.
Куначество на Кавказе не носило единичного характера: им были охвачены целые дружественные семьи. Один из героев-горцев повести Л.Н. Толстого «Казаки» – дядя Ерошка – говорит: «У меня вся Чечня кунаки были».
Кунаки дорожили своей дружбой, делили вместе радость и горе. Чеченцы посылали своих детей в русские станицы для обучения их русскому языку, а казаки гребенских станиц отправляли своих детей к горцам-кунакам для обучения их языку чеченскому. Известный дореволюционный чеченский этнограф Умалат Лаудаев, прежде чем поехать на учебу в Петербургский кадетский корпус, в 20-х годах XIX в. изучал русский язык в одной из станиц гребенских казаков.
Многие казаки гребенских станиц не только жили в дружбе с чеченцами, но и роднились с ними. «Живя между чеченцами, – писал Л.Н. Толстой, – казаки породнились с ними и усвоили себе обычаи, образ жизни, нравы горцев». И далее: «Еще до сих пор казацкие роды считаются родством с чеченцами». Ерошка говорит Оленину: «Вся наша родня чеченская – у кого бабка, у кого тетка чеченка была».
Куначество было распространено не только между казаками и чеченцами, но и другими русскими людьми и кавказскими народами. Известный писатель и журналист В.А. Гиляровский в 1876 г., переодетый в одежду кавказца, поехал в Кабарду. Здесь он встретился с джигитом, которого нукеры называли «Ага», что означает «начальник». Имени его приближенные не называли, потому что его преследовали царские власти – за то, что он переправлял горцев за границу. Сам Гиляровский также не был на хорошем счету у властей. Об этом хорошо знал и сам «Ага», который успел крепко полюбить писателя. Он подарил Гиляровскому прекрасную лошадь, оправленное серебром седло с переметными сумами и винчестер.
Кунак пригласил писателя в горы И за то, что он вел себя смело и бесстрашно на краю глубокого ущелья, Гиляровский получил от горца высокую оценку: джигита!
Но произошел обвал. И Гиляровского сбросило в пропасть... Очнулся он в незнакомой сакле в ту минуту, когда его поили «чем-то кислым, необыкновенно вкусным». Благодаря старому «доктору-черкесу, который мазал его мазями, делал массаж, перевязывал раны, поил свежим парным молоком, Гиляровский выздоровел Забота кунака глубоко тронула Гиляровского». Через три дня, – пишет он, – я был на коше у молокан, где Самат оказался своим человеком, и меня приняли как родного Самат, расцеловавшись со мной по-русски, исчез навсегда. На мои излияния чувств за спасение жизни и за все сделанное мне, он ответил одним словом, уже на дороге, крепко пожав руку: «Ага – твой кунак!».
Горцы-кунаки в знак глубокого уважения и любви друг к другу давали своим детям русские имена: Иван, Василий, Михаил И в наше время бывают у горцев такие имена: Магомед Иванович, Джунид Васильевич
Классический образец куначества на Кавказе в середине XIX в. – дружба между великим русским писателем Л.Н. Толстым и простым чеченцем из села Старый Юрт Садо Мисербиевым. Служивший в молодости на Кавказе Л.Н. Толстой восторженно писал о честности и преданности в дружбе, свойственных кавказскому куначеству. О своем друге-кунаке чеченце Садо Мисербиеве он, в частности, рассказывал: «Часто он мне доказывал свою преданность, подвергая себя разным опасностям ради меня; у них (чеченцев – Ш. А.) это считается за ничто – это стало привычкой и удовольствием»
Летом 1853 г., будучи на Кавказе, направляясь из станицы Воздвиженской в крепость Грозную, Толстой вместе с Садо оторвались от основного отряда и наткнулись на вооруженный отряд горцев. До крепости было уже недалеко, и кунаки помчались вперед.
Лошадь Толстого явно отставала. Плен был неминуем – если бы Садо не отдал графу своего коня и не убедил горцев прекратить преследование. «Едва не попался в плен, – записал Л.Н. Толстой в своем дневнике 23 июня 1853 года. – Но в этом случае вел себя хорошо, хотя и слишком чувствительно».
«Спасший для мира великого писателя, – пишет исследователь Ш.М. Казиев, – чеченец Садо этим не ограничился».
После первого случая, когда Толстой чуть было не попал в плен, Садо сумел отыграть у русского офицера, которому был должен Толстой, весь его денежный проигрыш. Об этом написал Льву брат Николай: «Приходил Садо, принес деньги. Будет ли доволен брат мой? – спрашивает».
Однако на пути развития куначества и дружбы между различными народами Кавказа и простыми русскими людьми существовали препоны, искусственно создаваемые царскими властями и их чиновниками. Царские власти боялись объединения народов различных национальностей против общего врага – самодержавия.
Так, в последний четверти XIX в. установилось куначество между казаками Магомет-Юртовской, Троицкой и Сунженской станиц и ингушами, селения которых входили в Сунженский отдел. Безземельные ингуши вынуждены были арендовать земли у своих кунаков-казаков. Узнав об этом, начальник области и наказной атаман генерал Каханов в 1895 г. распорядился «о воспрещении куначества казаков с туземцами (горцами – Ш. А.)», а в случае невыполнения данного приказа «налагать на таких лиц взыскания».
Но несмотря на различные ухищрения и запреты царских властей на Кавказе, куначество и дружба между русскими людьми и горцами продолжали и дальше развиваться по нарастающей.
Конференция «Ф.А. Щербина и народы Юга России. История и современность», 2006 г., февраль, Краснодар
13PAGE 15
Казиев Ш.М., Карпеев И.В. Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке. М, 2003. С. 371.
Анисимов И.Ш. Кавказские евреи – горцы. М, 1888. С. 78.
Магомедов Р.М. Обычаи и традиции народов Дагестана. Махачкала, 1992. С. 104.
Там же.
Казиев Ш.М., Карпеев И.В. Ук. соч. С. 372–373.
Гриценко Н.П. Истоки дружбы. (Из истории экономических и культурных связей и дружбы чеченского, ингушского народов с великим русским народом и народами Кавказа), Грозный, 1975. С. 89.
Там же.
Кулебякин А.П. Кунаки // Записки Терского общества любителей казачьей старины. Владикавказ. 1914. № 2. С. 14.
Ахмадов Ш.Б. Кунаки. Вехи единства. Грозный, 1982. С. 108.
Толстой Л.Н. Собр. соч. в 12 томах. Т. 2. М, 1984. С. 392.
Гиляровский В. Собр. соч. в 4-х томах. Т. 1. М, 1968. С. 371–374; 388–389; 390–391.
Казиев Ш.М., Карпеев И.В. Указ. соч. С. 374.
Там же.
Гриценко Н.П. Истоки дружбы. Грозный, 1975. С. 91–92.
Заголовок 115
Приложенные файлы
